НА ГЛАВНУЮ

 

 

 

 

 

                                                          ОЛЕГ БОГАЕВ

 

 

 

 

РУССКАЯ

НАРОДНАЯ

ПОЧТА

Комната смеха для одинокого пенсионера.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЖУКОВ ИВАН СИДОРОВИЧ - старик 75 лет.

Он сидит и грустно смотрит то на телевизор, то на радиоприёмник.

Два года назад у него скончалась от лёгочной болезни жена.

Может показаться невероятным, но Иван Сидорович этой болезни “как-то не заметил”.

А всё же в памяти остался нечёткий, мятый след похорон: он помнил, как супругу закопали в землю, как поставили широкую (с запасом) оградку, как потом все стояли уныло на автобусной остановке и проклинали плохую погоду. Ещё остался в памяти сороковой день, когда никто не пришёл, и он один погружал большую поварёшку в глубокую кастрюлю с компотом.

Он сознавал факт смерти жены, но “факт” для него был чем-то вроде трещины на потолке, которая сама по себе, а Иван Сидорович сам по себе. Возможно, сказалась логика старческого маразма, возможно, он боялся тревожить своё сердце дополнительными инфарктом, возможно, Иван Сидорович в душе был философом и почитал Платона в фразе: “Жизнь есть постоянное движение от рождения к смерти”. Возможно, всё возможно. Не знаю.

Всё так же, как при жене, он рано утром шёл с бидоном в “молочный”, днём сидел на скамеечке с приятелями, а вечером смотрел телевизор, слушал радио и переживал “за жизнь”.

Прошли так два года. Жизнь текла непонятно откуда и куда, да и думать особенно ни о чём и не хотелось: реки не выходили из берегов, ровно “тукала” вода в водосточной трубе. Зимой, при помощи “лентяйки”, снег падал с перил балкона, весной доставались галоши, осенью - валенки.

Но неожиданно в начале осени, врасплох, “молочный” магазин перенесли в район новостроек, приятели (словно сговорившись) покинули его и вознеслись на “небесную скамеечку” к супруге, телевизор и радио безнадёжно поломались. Скучно стало.

И вот наш Иван Сидорович целыми днями не показывает носа на улицу, сидит на табурете, раскачивает своё одиночество, поскрипывает половицей, и жалко ему себя. Не с кем поговорить, никто не зайдёт.

Вспоминает он свою неразговорчивую супругу, приятелей-стариков из подъезда, жмурится на пустой экран телевизора, припоминает “живые картинки” с людьми и вздыхает.

Однако Иван Сидорович в школе, в ФЗО, на фронте, в трудовом коллективе всегда выделялся смекалкой и талантом на хитрые выдумки.

Именно сейчас, когда он сидит на табурете, в голове его происходит не по годам активная, серьёзная работа мысли. И кажется, он что-то придумал!

Однокомнатная квартира Ивана Сидоровича.

В комнате простая обстановка: стол, накрытый клеёнкой, комод, выкрашенный для красоты половой краской, на тумбочке телевизор, на кровати гора несвежего белья, на полу коврик. Точно такой же коврик висит над кроватью.

Когда-то жена работала на почте, пачками таскала домой чистые конверты и бланки телеграмм, но найти применение жёсткой, грубой бумаге было сложно, остановиться она не могла и таскала, таскала, таскала, пачками, тележками, связками, пока не ушла на заслуженный отдых.

Из комода конверты перекочевали на антресоли, с антресолей - на балкон.

После смерти жены Иван Сидорович зачем-то вспомнил о конвертах, вернул конверты в тепло. Они долго стояли пачками у батареи, распространяли по квартире сырость и запах кислого клея с клопами.

Теперь Иван Сидорович нашёл конвертам применение.

Из-комода, из-под обоев, из шкафа, всюду, где только можно, выглядывают серые уголки писем. На конвертах один и тот же почерк.

Иван Сидорович поднимается с кровати, идёт к шкафу, открывает, извлекает “чистую” тетрадку и пачку конвертов. Торжественно достал из тумбочки стержень, подул в чернильную трубочку, сел за стол, смахнул рукой хлебные крошки.

С минуту Иван Сидорович сосредоточенно чесал в ухе колпачком авторучки, крякнул и стал старательно выводить каракули на чистом листе бумаги.

 

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуй, дорогой Иван. (Думает, пишет.) Пишет тебе ста-ра-я ком-па-ни-я: Миш-ка, Гриш-ка и Фё-дор. (Думает, пишет.) Наконец-то мы тебя нашли! (В сторону.) А сколько искали, одному лешему известно. (Думает, пишет.) После того, как мы с тобой кончили семилетку, ты пропал куда-то и с концами. Нам говорили: уехал ты строить завод, но где и какой - мы не знали. (Думает, пишет.) Другие говорили, что ты уплыл на корабле в Арктику. Мы писали туда, но нам там дали ответ, что тебя там нет. Потом началась война и мы перестали тебя искать. (Думает, ходит по комнате, снова пишет.) После войны мы тебя снова искали, искали, искали. (В сторону.) Искали, как же. Последний раз Михаил говорит, что видал тебя по телевизору, где ты танцевал “Лебединое озеро”. Это, знаешь, было в 70-х годах. И вот сейчас, в адресном столе, нам дают твой адрес и говорят, что ты и есть тот самый, настоящий Ванька Жуков, наш друг и товарищ. (Думает, пишет.) Ты ли это? Ответь нам, пожалуйста! А то мы волнуемся. (Думает, пишет.) А ты мы волнуемся. Старые школьные друзья Мишка, Гришка и Фё-дор! (Перечитывает, думает, пишет.) Если, если ты - не ты, то ответь нам, не видал ли где Ивана Сидоровича Жукова, 1921 года рождения. Особые приметы ... (Смотрит на себя в зеркало, пишет.) Ростом он средним, волосы седые ... (Смотрит в зеркало, пишет.) Нос был у него  курносый, отзывается на кличку “Старый пень”.

Иван Сидорович разглядывает свои каракули, старательно сворачивает письмо, положил в конверт, заклеил, расправил ладонью, подписывает конверт. Прячет письмо под рубаху, довольный ходит по комнате, останавливается у зеркала, прячет конверт за зеркало. Ходит из угла в угол, насвистывает, сел на табурет, мечтательно глядит в окно.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Чё-то сёдня будет ... (Глянул в окно.) О! Снегирёк! Значит это, что весть какая мне будет. Неожиданная весть! (Косится на зеркало.)

Ходит по комнате, тревожно поглядывает на стену, где висит зеркало. Думает - как бы похитрее обмануть себя. Вот подходит к зеркалу, просовывает руку, достаёт письмо. Оглядывается. Положил письмо на стол.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Зовёт, выкрикивает своё имя-отчество.) Иван Сидорович! А, Иван Сидорович!? Тебе письмо срочное!! Пришло! Слышь, нет, козёл старый?! Где ты? А-у-у-?! (Вытянулся по струнке, мигает испуганно.) Я здесь! Это я. Иван Жуков. Это я самый. (Громко, командирским голосом.) Получи послание!

Оглядывается, подходит к столу, берёт письмо, читает надпись на конверте.

Мне, что ли? (Оглядывается, громко в сторону.) Тебе! Забирай и вали отсюдова! (Тихо, едва слышно.) Кто написал, откуда? (Разрывает конверт, читает свои каракули.) Мишка, Гришка и Фёдор?! (Читает.) Да ты что! Да ты погляди, а! Да ты посмотри. А! Да ты скажи, а! Ну надо же тебя! Ну дела! Дела, дела, дела.

Садится поудобнее, внимательно перечитывает своё письмо, играет, охает, ахает, широко улыбается, дочитал, спрятал письмо обратно за зеркало.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Загрустил, ходит из угла в угол, шаркает тапками.) Ребята ... Молодцы - ребята. Сколько лет! Разыскали через адресный стол. Не сдаются. (Оживляется.) Не сдаются, не сдаются. Ну, мы ещё с вами повоюем!

Решительно ходит по комнате, смотрит то на окно, то на стол, то на комод. Вырывает из тетрадки чистый лист, садится за стол, пишет.

Здорово, ребята! Это я! Ваш настоящий Ванька Жуков! (Думает, пишет.) Очень радуюсь, что вы окончательно нашли меня. (Думает, пишет.) Получил ваше счастливое письмо и тут же отвечаю. (Думает, загрустил, пишет.) Как же вы жили всё это время? А? Мишка. Гришка. Фёдор. Как же вы на войне не погибли? Я думал - погибли. (Думает, пишет.) Ну, как вы жили? Я ведь ни шиша про вас не знаю. Небось, у Мишки внуки да правнуки, а Фёдор женился ли на Анфисе-школьнице? А стал ли Гришка милиционером, как мечтал? (Думает, пишет.) Напишите мне про всё. В каких городах живёте, на каких улицах, какие у вас цены. (Думает, пишет.) А играете в домино? Если играете, то опишите в какое: в “крест” или”пустышки”? (Думает, пишет.) А я люблю в “крест”, чтобы концы обрубать с ходу. Чтобы у противника не было обычая юлить и завираться. (Думает, пишет.) У меня в Великую Отечественную дочка потерялась, а другие как-то не народились. В общем, жили мы с женой скромно. (Задумался, долго сидит, наконец пишет.) Гришка мне должен 12 щелбанов!  Забыл, небось? (Думает, пишет.) Теперь живу. На удовольствие. Очень жду вашего письма. Вот пока и всё. Ваш настоящий Ванька Жуков. (Подумал и приписал.) А “Лебединое озеро” по телевизору танцевал не я. А кто-то другой.

Свернул письмо, положил в конверт, заклеил, подписывает конверт, идёт к комоду. Открыл - посыпались бандерольные конверты, исписанные одним почерком. Аккуратно складывает письма в комод.

Загрустил, сел  на кровать, задремал.

За окном зашелестели листья. Комната наполняется зелёными, голубыми, красными лучами света. Кровать, тумбочка, телевизор, шкаф словно накрыты дорогой, полупрозрачной тканью; начинают переливаться сотнями сверкающих пылинок. Слышны голоса.

Иван Сидорович повернулся лицом к стене - всё исчезло. Иван Сидорович проснулся, сел, нашарил босой ногой тапочки, встал. Стоит в центре комнаты, что-то вспоминает. Идёт к комоду, открывает, перебирает письма, исписанные одним почерком, нашёл  письмо. Разворачивает, читает: “Очень жду вашего письма. Ваш  настоящий Ванька Жуков”. Положил письмо обратно, закрыл комод. Идёт к столу, берёт листок бумаги, чистый конверт, думает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Мишка. Гришка. И Фёдор. (Пишет.) Здравствуй, Ванька! (Думает, пишет.) В домино мы не играем. Только в одни шахматы. Торопимся тебе отвечать про нашу жизнь. (Думает долго, пишет.) Жизнь наша как в сказке. (Думает, пишет быстро.) У нас выросли в большом количестве дети. И все хорошие, умные. Слова нам плохого не скажут. Берегут нас, как вазы хрустальные, берегут. Возят по субботам на курорты. (Задумался, снова пишет.) Война на нас совершенно не сказалась! Даже у соседей за всю войну ни единой занозины. Так, лёгкие царапины. В общем, мы про войну и не слыхивали. Тёти, дяди, братовья двоюродные - все до одного здоровы и в уме. Внуки же кончили университеты на одни пятёрки, внучки вышли замуж за серьёзных парней. А проживаем мы в огромном, тихом городе, где нет морозов и грязи. (Думает, пишет.) Город наш красивый, о каком и мечтать только можно. Дома с прозрачными крышами, на балконах цветы разные, пол на улицах с мылом моют, во дворах сразу тебе растёт ягода и грибы. (Думает, пишет.) Всё у нас дешёво, добротно, на совесть и радует глаза. Люди на улицах себя уважают, не пихаются, улыбаются приезжим. Воровства нет, про бедноту читаем только в старых книгах. Начальство не имеет наглости и политику не хочет. (Смотрит на лист, на лбу  капли пота, доволен, снова пишет.) На этом кончили твои друзья. (Старательно выводит.) Миш-ка, Гриш-ка и Фё-дор!

Запечатал письмо, спрятал под матрас. Достаёт из кладовки гармошку, запел: “Из-за острова на стрежень ...” Сидит на табуретке, притопывает ногой, растягивает меха. Спел последний куплет, отложил гармошку в сторону, задумался, сидит долго в неподвижной позе, закрылись глаза - уснул.

За окном зашелестели листья. Комната наполняется зелёными, голубыми лучами света. Кровать, тумбочка, гора белья, шкаф, всё начинает переливаться сотнями сверкающих снежинок.

В глубине комнаты друг на против друга сидят Королева Англии и В.И.Ленин.

ЕЛИЗАВЕТА II. (Оглядываясь на спящего Ивана Сидоровича.) Нет, Владимир Ильич. Я думаю, что одиночество - это состояние духа человека, когда душа презирает собственное тело.

В.И.ЛЕНИН. (Оглядываясь на спящего.) Вы считаете, что Иван Сидорович одинок? Напрасно.

ЕЛИЗАВЕТА II. Не будете же вы спорить, что ...

В.И.ЛЕНИН. Буду! Буду спорить ... Видите ли, уважаемая ... Одиночество - один из психогенных факторов, влияющих на эмоциональное состояние человека, находящегося в привычных условиях общественной изоляции.

ЕЛИЗАВЕТА II. Нет, Владимир Ильич, вы не знаете, что такое одиночество. Человек сам себе пишет письма. Бедный, Иван Сидорович.

В.И.ЛЕНИН. В ряде случаев возникает шоковое состояние, характеризующееся тревожностью, депрессией и ...

ЕЛИЗАВЕТА II. Это вы его довели.

В.И.ЛЕНИН. Я?!

ЕЛИЗАВЕТА II. (Вздыхает, качает головой.) Иван Сидорович ... (Вытирает слёзы.)

В.И.ЛЕНИН. (Указывая на спящего.) Вот вам первая жертва экономических преобразований! Мешок в костюме! А был здоровый, крепкий мужик! Что натворили! Нет! Это вы! Купи-продай!

ЕЛИЗАВЕТА II. Вас скучно слушать.

Ленин сжал кулаки, c угрожающим видом идёт на Королеву Англии. Иван Сидорович зашевелился.

ЕЛИЗАВЕТА II. Т-сс! Он, кажется, проснулся.

Всё исчезает, Иван Сидорович открывает глаза, просовывает руку под матрас, достаёт письмо, читает, улыбается, встаёт, идёт к комоду, прячет письмо. Ходит из угла в угол. Вспомнил. Идёт к столу. Берёт чистый конверт, лист - пишет.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуйте, Иван Сидорович. (Думает, пишет.) Пишет вам директор телевидения. Центрального ... Ваши соседи по подъезду нам сказали, что вы очень громко и красиво играете на гармошке. Мы очень ценим ваш особенный талант и умение играть русские народные песни. Особенно нам нравится, как вы играете “Калинку”. (Думает, пишет.) Поэтому мы приглашаем вас сняться в одной передаче, которая будет про вас одного и вашу гармонию. (Думает, пишет.) Вас должны увидеть миллионы  наших телезрителей!!!! (Перевёл дух, пишет.) Нам приходят заявки, где просят вас, уважаемый Иван Сидорович, поиграть подольше ... и по телевизору. Чтобы вас было всем видно. (Думает, пишет.) От всей души ... сердечно ... поклонник вашего таланта. Директор телевидения. Центрального.

Бережно сворачивает письмо, старательно подписывает конверт: “Ивану Сидоровичу Жукову”.

Долго ходит, не знает, куда спрятать письмо, догадался засунуть под телевизор. Доволен собой. Идёт на кухню пить грузинский чай. Растирает грудь, кашляет, морщится. Пьёт, скучно смотрит в окно.

Чай в стакане давно остыл, а он всё смотрит в окно и думает о чём-то. Проходит час, наконец он встаёт, бродит по комнате. Подходит к телевизору, хочет включить, бьёт с силой кулаком по стенке телевизора. Из-под телевизора вываливается письмо.

Искренне удивлён, читает, растерянно оглядывается, поднимает конверт.

ИВАН СИДОРОВИЧ. От директора телевидения ... (Изумлён, не может разобрать собственный почерк, включает лампу, надел очки.) Центрального. Телевидения ... (Напуган, опасливо смотрит на конверт, решается распечатать, руки трясутся, читает письмо “залпом”, то и дело вскидываеет брови и смущённо краснеет.) От всей души ... сердечный ваш ... поклонник ... Директор телевидения .... Центрального ...

Не верит собственным глазам, внимательно изучает конверт, собственный почерк, в конце концов убеждается в подлинности письма.

Гордо ходит по комнате, смотрит на себя в зеркало, поправляет засаленный ворот рубашки. Взгляд падает на гармошку, лежащую на боку. Гармошка имеет жалкий вид: бока исцарапаны (будто гармошку рвали когтями дикие звери), меха пожеваны молью, ремень истёрся и стал чуть толще бельевой верёвки. Иван Сидорович бережно уложил гармошку под одеяло, вернулся к столу, не зная, как писать и что ответить своему “поклоннику”.

Собравшись с мужеством, Иван Сидорович выдохнул воздух и стал писать.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуйте, многоуважаемый директор Центрального те-ле-ви-де-ни-я ... Это я ... (Думает, пишет.) Иван Жуков. Сидорович. В своём письме вы написали (Думает, пишет.), что вам нравится моя игра на гармошке. Большое спасибо. Очень приятно такое слышать. (Думает, пишет.) Действительно, я умею играть и “Калинку”. Ещё могу “Песню ткачих”, “Амурские волны” и многое другое. (Думает, пишет.) Но слова я путаю, иногда - не знаю, и приставляю свои куплеты. (Думает, пишет.) Что коснулось телевидения и вашего приглашения сняться, то ... (Думает, пишет.)  я вам на это скажу многое. Первое - я уже старый и молодым девушкам будет неприятно видеть мою рожу. Второе - из дома я теперь редковато выхожу. Разве что за хлебом. И коклетами. (В сторону.) Если хватит ещё на коклеты. (Думает, пишет.) И уж давно я не был в Центре ... потому как могу по старости залезть под машину или потеряться в метро на Кольцевой. (Думает, пишет.) Третье - если вы даже рискнете послать за мной водителя с автобусом, то всё равно  не поеду к вам. (Думает, пишет.) Значит то ... что молодым девушкам я не понравлюсь, а старые скажут: “Спятил старый пень. Славы надо стало”. А мне её не надо. (Думает, пишет.) Я ради музыки всё это. Испорчу вам всю передачу, напугаюсь сам. Природа моя стеснительная, много смущаюсь и возьму не те аккорды. (Думает, пишет.) Песня сломается, и вам скажут: “Кого ж вы взяли? Да на кой же леший!” (Думает, пишет.)  Вот поэтому до свидания. Ваш настоящий Иван Жуков.

Иван Сидорович вытер пот со лба, перечитывает. Прочитал. Остался доволен. Отложил письмо в сторону.

Иван Сидорович идёт на кухню, ставит чайник, ждёт, когда закипит вода. Пьёт. Входит в комнату. Садится за стол, пишет новое письмо.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Решительно.) В отдел народного обеспечения. (Думает, пишет.) Требование! Я - Иван Сидорович Жуков - требую повысить мне пенсию ... так как жить стало невозможно ... прямо сил нет ... В магазине всё дорого, а я уже человек пожилой. Пенсии мне хватает ровно на неделю. А следующие дни я варю китайскую лапшу и ем ржаной хлеб. (Думает, пишет.) Как же вы дошли до жизни такой, что не можете всем государством прокормить одного ветерана войны и труда? (Думает, пишет.) Поглядите сами: последнюю неделю я мру как кошка, а семь дней после выдачи наесться не могу, и всё ем, ем, пока не кончится. Желудок треснет мой и вас судить будут. (Думает, пишет.) Жены и телевизора нет ... а я очень люблю коклеты и мне хватает ровнёхонько на два кэгэ с мешочком. Итак, я официально требую возвысить мне пенсию до уровня жизни и лишить всякой квартплаты!

Стукнул кулаком по столу, поставил точку, вдруг  взгляд падает на два письма от “директора ТВ”, “ответ директору ТВ” и на третье, написанное только что. С ужасом сравнивает почерк, рвёт три письма и бросает на пол.

Иван Сидорович в замешательстве, ходит по комнате, не знает, что сделать, возьмёт пустой заварник, заглянет туда, покрутит ручку телевизора, выйдет на балкон, смотрит вниз, как бьются снежинки о кирпичную стену дома, снова в комнате.

У соседей играет пластинка: томный голос негритянки переливается разными оттенками, плывёт в грустном море меланхолии. В глазах Ивана Сидорович заблестела тоска. Он лёг на кровать, отвернулся к стенке. Жуёт таблетки.

За окном зашумели листья. Комната наполняется зелёными, голубыми лучами света. Всё  переливается сотнями сверкающих песчинок.

В глубине комнаты  Королева Англии и В.И.Ленин. Играют в домино.

ЕЛИЗАВЕТА II. Владимир Ильич, как вы думаете, он сошёл с ума или ещё нет?

В.И.ЛЕНИН. Если вы куда-то торопитесь ...

ЕЛИЗАВЕТА II. Нет-нет!

В.И.ЛЕНИН. Ваш ход.

ЕЛИЗАВЕТА II. А он скоро умрёт?

В.И.ЛЕНИН. Вам-то какое дело?

ЕЛИЗАВЕТА II. Как вы можете  так говорить?

В.И.ЛЕНИН. (Раздражается.) Повторяю - Иван Сидорович - пролетарий. И если вы будете тянуть его в свою шайку, то ...

ЕЛИЗАВЕТА II. То?

В.И.Ленин поёт “Интернационал”.

Всё исчезает. Иван Сидорович просыпается. Открывает глаза. Играет на гармошке: “Вот кто-то с горочки спустился ...”

Повеселел, ходит по комнате. Свершая десятый круг, Иван Сидорович окончательно повеселел, начал говорить себе под нос, размахивать руками.

Сел за стол, легко вырвал из театрадки листок, положил на стол новый чистый конверт. Пишет.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуйте, Иван Сидорович Жуков! Жуков! Жуков! (Выводит преувеличенно крупными буквами, смеётся.) Я - президент нашей страны, пишу вам с тем, чтобы поздравить Вас с днём рождения и вручить Вам Орден “За особые заслуги перед Родиной и Отчизной”! А также ... Хочу присвоить вам звание Заслуженного пенсионера. (Думает, пишет.) И генерала Стратегических Войск Быстрого реагирования ... ЭС-ВЭ-БЭ-ЭР! (Думает, пишет.) Ещё поздравляю вас с 75-летием, ещё раз желаю бодрого здоровья, веселья, шуток и исполнения всех желаний! 31 декабря по новому стилю. Президент! Пре-зи-дент.

Перевернул конверт и написал крупными буквами: “КРЕМЛЬ”. Ивану Сидоровичу от главы государства.”

Смеётся, гримасничает, размахивает письмом, подбрасывает. Письмо взлетело в очередной раз и застряло между рожков люстры. Иван Сидорович подпрыгивает, пытается достать. Вдруг схватился за сердце, обмяк, идёт к кровати, пьёт таблетки, отворачивается лицом к стене, замирает.

Зашумели листья. Комната наполняется лучами света. Всё переливается сотнями сверкающих песчинок.

В глубине комнаты Королева Англии и В.И.Ленин. Пьют чай из чайника Ивана Сидоровича.

ЕЛИЗАВЕТА II. Временами я думаю - зачем живут на свете люди? И очень часто мне кажется, что жизнь человека бессмысленна.

В.И.ЛЕНИН. Диалектика. Диалектика. Вот скажите, давно вы читали что-нибудь? А? Ну, наверно, газеты, дамские журнальчики, да? Читать, ваше величество, не умеете, а туда же, порассуждать лезете. Вот пример буржуазной монархии - сидит дура и считает себя Королевой! “Жизнь бессмысленна!” - как вам это нравится?

ЕЛИЗАВЕТА II. Жалкий марксист!

Ленин заливаетсая смехом. Оглянулся на Ивана Сидоровича. Осёкся.

В.И.ЛЕНИН. Ладно. Повеселились и ладушки. Товарищ, чего вам здесь надо?

ЕЛИЗАВЕТА II. Я - Королева Англии!

В.И.ЛЕНИН. А я - великий Ленин!

ЕЛИЗАВЕТА II. А я ... а я ... А я ... Иван Сидорович на меня квартиру подписал!

В.И.ЛЕНИН. Нет! На меня! (Извлекает из кармана конверт.)

ЕЛИЗАВЕТА II. Нет! Нет! На меня! (Вытаскивает из юбки конверт.)

ЕЛИЗАВЕТА II и Ленин размахивают перед носом друг у друга конвертами. Пытаются выхватить друг у друга письмо. Кружат по комнате.

ЕЛИЗАВЕТА II. Мошенник!

В.И.ЛЕНИН. Проститутка!

ЕЛИЗАВЕТА II. Ну, негодяй!

В.И.ЛЕНИН. Ну, и гадюка!

ЕЛИЗАВЕТА II. Отдай!

В.И.ЛЕНИН. Оттттдай!

Кружат по комнате.

Иван Сидорович просыпается, всё исчезает. Растирает ладонью грудь. Кряхтит. Стоит посередине комнаты, устало, печально смотрит в окно. Неожиданно с люстры на голову падает письмо.

Иван Сидорович заинтригован, поднял письмо, читает, волосы медленно поднимаются.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Читает.) К... к... кремль ... Ивану Сидоровичу. От президента, главы государства.

Ошеломлён, озадаченно оглядывается, дрожащими руками извлекает из конверта письмо, не решается прочесть. Налил в кружку кипяток, залпом выпил, закричал, поперхнулся, тут же выплюнул, открыл рот, машет ладонью.

Читает внимательно. Два раза перчитывает каждую строчку. В лице - испуг, переходящий в тихий восторг.

Письмо “от президента” дочитано, Иван Сидорович сглотнул слюну, трогает лоб.

Иван Сидорович в эйфории. Танцует, не может сдержать широкую, по-детски наивную улыбку.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Товарищ президент ... Спасибо ... да мы ... Спасибо. Как же ... Вы меня ... да я вам!

Садится за стол. Церемонно вырывает листочек, трепетно отрезает края, сдувает с бумаги пыль. Выбирает самый чистый конверт. Пишет, старается, выводит буквы, расстраивается, когда выходит из-под пера нехудожественная закорючка.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Товарищ Президент! Письмо работники почты доставили в целости и сохранности ... и передали мне прямо в руки. (Посмотрел на люстру, пишет.) Ваше послание я внимательно прочитал до конца подписи. (Думает, пишет.) Большое и огромное спасибо за поздравление, правительстввенную награду и особое доверие, которое вы мне доставили. (Думает, пишет.) Несмотря на мой преклонный возраст, я ещё могу быть полезным вашей ... (зачеркнул) нашей родине. И готов снова трудиться, не жалея здоровья ... на благо и процветание вашей ... (зачеркнул) нашей Отчизны. В своём послании т.Президент, вы горячо интересовались, как же я живу? Отвечаю: живу за-ме-ча-тель-но. Имею для этого все удобства: газ, вода холодная по понедельникам, горячая - регулярно, электричество на 220 В, отопление батарей, настрой мой бодрый, здоровый. Жить ещё хочу ... (Думает, пишет.) Перенесённые заболевания: коклюш, взрослая свинка. Имею гипертоническую болезнь лёгкой формы. Зрение мощное. Могу служить в Вооружённых войсках. (Думает, пишет.) Располагаю некоторыми знаниями китайского языка. (Думает, пишет.) Искренний ваш новый генерал и друг быстрого реагирования Иван Сидорович Жуков. 31 декабря, 19 часов 22 минуты московского времени.

Деловито, серьёзно проверяет ошибки, играет на гармошке, поёт: “Уходили добровольцы на Гражданскую войну ...” Играет: не поёт, а кричит. Эмоции захлестнули Ивана Сидоровича с головой. С энтузиазмом он принимается переписывать письбмо “набело”. Любовно глянул на письмо “от президента”, замер, узнает свой почерк. Не верит глазам, снова сличает. Рвёт письмо “президенту” и “от президента”. Бросает на пол, топчет ногами, хлопает себя по щекам, лёг на кровать, всхлипнул, отвернулся к стене, жуёт таблетки.

У соседей завывает негритянка. Кажется, она где-то на солнечном пляже лежит в тени огромной, золотой пальмы и пересказывает жителям сырых квартир и холодных батарей свою англоязычную грусть.

За окном зашумели листья. Комната вздрагивает, и разливаются по полу лучи света.

В глубине комнаты Королева Англии и Ленин.

Королева поднимает с пола корону, В.И.Ленин приглаживает на висках волоски, заправляет разорванный галстук. Свирепо гглядят друг на друга.

В.И.ЛЕНИН. Вы оторвали пуговицу!

ЕЛИЗАВЕТА II. Классовая борьба!

В.И.ЛЕНИН. Хулиганка! Да! Как же! Ждите! Подписал он вам квартиру!

ЕЛИЗАВЕТА II. Подпишет! Иван Сидорович меня любит!

В.И.ЛЕНИН. Кто - он? Вас? Иван Сидорович вас не любит! Он и мне в любви клялся ... Хотите, почитаю? (Открывает комод, достаёт пачку, берёт одно письмо, читает.) Дорогой, любимый мой вождь товарищ Ленин! Читать дальше - нет?

ЕЛИЗАВЕТА II. Не надо.

В.И.ЛЕНИН. Он не подпишет вам квартиру!

ЕЛИЗАВЕТА II. Подпишет!

В.И.ЛЕНИН. Квартира моя!

ЕЛИЗАВЕТА II. Моя!

В стену вонзилось сверло. У соседей за стенкой постоянно срывается с петель книжная полка. Сегодня они купили дрель.

Всё изчезло. Иван Сидорович открыл глаза. Вздохнул, как святой мученик. Не знает, куда спрятаться от шума. Идёт на кухню варить лапшу. Варит. Возвращается в комнату за чайником. Взгляд останавливается на большом плакате с изображением героини телесериала. Отвернулся. Кусочки лейкопластыря отлипают от обоев. Падает плакат и новое письмо. Удивлённо смотрит, поднимает, разрывает конверт, читает:

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуйте, Иван Сидорович! Пишет вам Королева Англии Елизавета два. Вот вам поэма моей жизни. Плыла я на 4-м этаже своего корабля, скучала от коклет, глядела скучно на воду, как вдруг сам собой отремонтировался телевизор и на экране я увидела вас, Иван Сидорович, с русской гармонией в руках. Вы играли весело, красиво нажимали кнопки, и мне чего-то на душе стало сладко и тревожно. Как бы я вдруг проснулась от глубокого сна и вскочила куда-то. Ей Богу, вы такой тонкий, романтичный мужчина, что сразу закричала на весь пароход: “Это он! Смотрите! Мой принц! ...” Конечно, прибежал на кривых ногах мой муж-король, устроил истерику, кричал, но я всё про вас ему рассказала ... Иван Сидорович! Я жить без вас не могу. Вы единственный мужчина в мире капитализма. Укройте же меня силой своей страсти! Завтра мой пароход едет в Париж и я иду с мужем в загс. Разводиться! Я только и делаю, что грущу о тебе и смотрю за море, туда, где Россия, где моя долгожданная любовь. Королева Елизавета два.

Иван Сидорович крутит в руках письмо, не понимает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Чо ей надо?

 Смотрит на письмо, поглядывает на себя в зеркало.

Иван Сидорович берёт лист бумаги, пишет ответ.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Добрый вечер или доброе утро, многоуважаемая Королева Англии Елизавета два ... (Сверяет с конвертом) Елизавета два. (Думает, пишет.) Получил ваше письмо и  прямо не знаю, что с ним делать. Как живут люди в вашем государстве, какая погода на море? (Думает, пишет.) Зачем вы полюбили меня? ... Я человек печальный, старый, и счастье ваше не смогу устроить. Но если вы действительно любите меня, то вышлите свою фотографию и обдумайте всё как следует. Я человек русский - у меня унитаз течёт и течёт. А если что - жить будете на моём диване. (Думает, пишет.) Если надо станет, то он раздвигается. (Думает, пишет.) Уважаемая королева! Любите ли вы варенье в пол-литровых банках, которое я заготовил прошлым летом? (Думает, пишет.) Врать не буду. О тебе я не думал никогда, но если жизнь распорядилась так, то пускай и королева ... (Думает, пишет.) С приветом, генерал Стратегических Войск Быстрого реагирования Иван Сидорович Жуков. (Прячет письмо в тумбочку.)

Сел на кровать, играет на гармошке: “Милая моя, взял бы я тебя ... там в краю далёком ...” С досадой сдавил меха и отложил гармошку в сторону.

Отвернулся к стеке.

Шумят листья. Комната наполняется светом. Вспыхивают цветные огоньки. В глубине комнаты Ленин, Елизавета II, Робинзон Крузо, Чапаев, Любовь Орлова, Сталин.

Спорят, размахивают конвертами.

ЕЛИЗАВЕТА II. (Звенит в колокольчик.) Господа! Прошу тишины! ...

МОЛЧАНИЕ.

ЕЛИЗАВЕТА II. Я постараюсь как можно коротко обрисовать суть дела. Наверное, все вы хорошо знаете пенсионера Ивана Сидоровича из 29 квартиры.

ВСЕ. (Перебивая друг дпруга.) Да. Да! Да!!!!

Королева звонит в колокольчик. Наступает тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. Иван Сидорович с весны этого года от скуки завёл  в своей квартире тайную переписку.. С каждым из нас!

ВСЕ. (Хором.) Да! Да! Да!

ЕЛИЗАВЕТА II. Иван Сидорович в своих письмах обещал переписать эту квартиру на меня.

Поднимается шум, ругань.

ВСЕ. (Перебивая друг друга.) И на меня! На меня!

ЕЛИЗАВЕТА II. В письмах ко мне Иван Сидорович говорил, клялся, что любит меня.

Поднимается шум, брань.

ВСЕ. (Перебивая друг друга.) И мне! И меня! Любит! Меня!

ЕЛИЗАВЕТА II. Выясняется, что он любил каждого из нас. Следовательно, мы все претендуем на его жилплощадь.

ВСЕ. Да! (Шум, брань.)

Королева с силой бросает колокольчик на пол. Наступает тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. Я предлагаю поступить следующим образом.

Иван Сидорович закашлял, зашевелился, всё исчезло.

Иван Сидорович встаёт, бродит по комнате.

За стеной воет негритянка и Ивану Сидоровичу кажется, что это голодная кошка, которая простужена и в довершение всего попала в капкан.

Иван Сидорович ходит из угла в угол, подходит к столу, откидывает клеенчатую скатерть и достаёт конверт. Но это обычный конверт с маркой и чужим почерком.

Открывает конверт, читает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуй, Иван! Поздравляю тебя с днём Ангела и желаю тебе побыстрее сыграть в ящик. А то коптишь небо, место чужое греешь, клопов разводишь. Старый пень. Мучаешь себя и других. Чего добился жизнью своей? Обосрался на старости лет. Одни рёбра да кости и с головой не дружишь, уродец. Чтоб ты крякнул в подъезде, чтоб тебя паралич стукнул, чтоб тебя клопы сожрали, чтоб тебя подростки в молочном магазине изнасиловали, а труп в речку бросили. Чтоб тебе полгода пенсии не приносили, бестолочь такая. Гвардии рядовой шестой танковой дивизии. Засунь себе медальку в задницу, герой. Жил, как кастрированный заяц, как порося купался в говне, хлебал ложкой грязь советскую, обсасывал арбузные семечки. А сейчас ссышься, до туалета добежать не можешь. Зачем жил-то? Отбрось коньки, бродяга! Внебрачный сын Адольфа Гитлера.

Иван Сидорович задумчиво свернул письмо, положил обратно под клеёнку. Сидит на табурете, бессмысленно водит глазами по комнате. Наконец встаёт, продолжает бесконечную прогулку по комнате. Бубнит себе под нос: “День Рожденья у Ивана. День рожденья у Ивана. День рожденья у Ивана.” Запрыгал, засеменил в туалет. Бачок извергает “ниагару” воды. Стук, холюпанье, рёв труб. По батарее застучали соседи.

Иван Сидорович возвращается. Штаны мокрые, но на лице счастливая улыбка. Держит в руках почтовую поздравительную открытку и авторучку.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (заливается смехом.) Дорогой Иван Сидорович! Желаем вам радости, веселья, многих лет жизни и полный дом хороших гостей!

День рожденья у Ивана,

Он проснулся очень рано,

Гладит скатерть, стряпал торт,

День рожденья - высший сорт!

(Смеётся, берёт авторучку, приписывает.) Твои друзья - марсиане! (Хохочет.)

Идёт к столу, пишет новое “письмо”.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Лихорадочно ищет чистый  конверт, листок, пишет.) Здравствуйте, Марсиане! Пишет вам Иван Сидорович Жуков, житель планеты Земля! Большое спасибо за поздравление. Особенно за стихотворение. Очень складное и всё про меня: день рожденья у Ивана ... он проснулся очень рано ... гладит скатерть, стряпал торт ... день рожденья - высший сорт! (Думает, пишет.) Я очень интересуюсь, почему нам говорят, что на Марсе нет жизни? Это вредительство! Это делается нарочно, чтобы вы никого не поздравляли. С Земли Марс не видно, и как вы живёте, я не знаю. Но открытка очень красивая. У нас таких нет. (Думает, пишет.) Я много хочу узнать про флору и вашу фауну. А про нашу скажу - в деревне лучше, чем в городе ... как ни крути. Давайте же будем переписываться. Почерк у меня плохой, но  я его разбираю. Так что пишите. Забыл! С Новым годом вас, марсиане! С приветом жду ответа. (Думает, пишет.) Как соловей лета! 31 декабря земного года. (Иван Сидорович запечатал письмо, конверт положил в комод.)

Играет на гармошке, поёт: “Он сказал: “Поехали!”, он взмахнул рукой! ...”

Гармошка в его руках словно ошалела: фальшивит, то и дело взвизгивает, но звучит громко, на все голоса, как фанфары армии язычников.

Играет, поёт, из кучи белья выпадывает конверт.

Иван Сидорович поднимает конверт, распечатывает. Читает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Дорогой наш Иван Сидорович! Поздравляем вас с 75-летием и наступающим Новым годом! Желаем счастья, горячей, молодой крови, а также оптимизма в кровати. Живите дольше! Мы вас любим. Ваши клопы. 31 декабря.

Иван Сидорович лёг в кровать, положил под  голову кучу белья.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Мечтательно смотрит в потолок, вздыхает.) Да-а-а-аа... (Отдёрнул руку, давит клопа.) Да ты чо-о! ... Это же именниник - я!

В стену стучат. Вонзилось сверло. Стена гудит, сыплется побелка, с антресолей падает конверт. Иван Сидорович подходит, распечатывает, читает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Уважаемый т. Жуков! Поздравляем вас с юбилейной датой и желаем вам главного счастья. А главное счастье возможно только у нас на антресолях. Иван Сидорович, в самом деле, переезжайте к нам. Вы будете играть на гармошке, а мы слушать. А ночью будем спать вместе. У нас тепло. А кровать стоит на сквозняке. Последний раз желаем вам “главного счастья” и ждём! Ваши ... клопы с антресолей.

Иван Сидорович испуганно смотрит на антресоли, на кучу белья. Грозит кулаком. Садится за стол, пишет.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуйте, Иван Сидорович! (Долго думает, пишет.) Пишет вам лётчик-космонавт Севастьянов. (Думает, пишет.) Хочу поздравить вас от лица всей космонавтики и пожелать в канун 75-летия здоровья. (Думает, пишет.) Особенно спешу сообщить вам, что видел вас позавчера из космоса. (Думает, пишет.) На космическом корабле много специализированных приборов ... и я сразу заметил вас. Вы шли по земле в жилконтору. У вас, почтенный Иван Сидорович, лёгонькое пальто. Вас поддувало со всех сторон. Иван Сидорович, зима же на улице. В таком пальто уже ходить прохладно. Купите себе мохеровые перчатки и шапку, а то простудитесь и заболеете вдруг. В вашем глубоком возрасте надо, что ли, беречь себя и ценить организм. (Думает, пишет.) Специальное сообщение: в оптических линзах видно, что подшивка на левом валенке отстала и задирается. (Думает, пишет.) На орбите все переживают за ваше здоровье. (Думает, пишет.) Покорители небесных морей - космонавты орбитальной станции “Дружба”.

Иван Сидорович острожно запечатал письмо, подписал конверт, спрятал письмо в кастрюлю. Подошёл к окну, гордо смотрит в небо.

Сел на табурет. Отрешённо смотрит в одну точку.

Шумят листья. Комната наполняется красными, зелёными, оранжевыми лучами свеета. Золотые облака окутывают предметы.

В глубине комнаты сидят Ленин, Елизавета 11, Робинзон Крузо, Чапаев, Любовь Орлова, Сталин, Марсиане, лётчик-космонавт Севастьянов и Клопы. На столе стоит табурет, на табурете как на троне восседает Королева Англии. Гробовая тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. (Читает.) Владимиру Ильичу Ленину - гениальному вождю пролетариата. Товарищу Сталину - первому строителю коммунизма. Василию Ивановичу Чапаеву - храброму красному командиру. Передаётся в полное и безоговорочное пользование награды Ивана Сидоровича времён Финской и Великой Отечественной ваойны, а также холодильник “Бирюса”, один подстаканник с рисунком города Берлина, три журнала “Советская милиция”, и топор с инструментом. Плюс - жилая площадь уборной - четыре кв.метра.

Напряжённая тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. Хорошей артистке Любови Орловой передаётся в наследство три кг соли, чайник, бидон, салатница, 4 дуршлака и зеркало. Плюс - кухня.

Тишина.

ЕЛИЗАВЕТА II. Жителям солнечной системы “Марс” передаётся в полное и безоговорочное наследство телевизор, кальсоны, стол круглый, ботинки осенние, свитер с “ромбами” и панцирная кровать.

МОЛЧАНИЕ.

ЕЛИЗАВЕТА II. Лётчику-космонавту Севастьянову передаётся в полное и безграничное пользование цепь от велосипеда, перчатки, демисезонный плащ, зонт, набор кривых ножниц, стиральная машина и шкаф со знаком качества.

Тягостное молчание.

ЕЛИЗАВЕТА II. Клопам передаётся в полное и безоговорочное наследство саратовская гармошка!

МОЛЧАНИЕ.

ЕЛИЗАВЕТА II. Ну вот, пожалуй, и всё. (Торжественно разрывает листок.)

ЛЮБОВЬ ОРЛОВА. А вам?

ЕЛИЗАВЕТА II. А мне ... Мне домино и эта комната.

Все изумлённо смотрят на королеву Англии.

В.И.ЛЕНИН. Бей! Бей капиталистов!

Все набрасываются на Елизавету. Идёт потасовка.

Иван Сидорович закашлял.

Всё исчезло.

За стенкой негритянка завывает, томно потягивается, закатывает чёрные глаза.

Болит сердце. Иван Сидорович пытается выдавить из себя слезу. На приёме умный врач посоветовал ему плакать, чтобы не терпеть боль. Но плакать у Ивана Сидоровича не получается, хотя, говорят, это намного полезнее, чем американская таблетка.

Боль отходит.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Раскачиваясь на табурете, сам себе.) Здравствуйте, Иван Сидорович! Пишет вам машинист без фамилии. Мой поезд разбомбило и я остался калекой. У меня нет рук, ног, сердца и головы. А в остальном я нормальный человек, и очень рад, что живым вернулся с этой войны. К этому мне добавить больше нечего. Как бы мне не хотелось, но ни в Бога, ни в чёрта я не верю. С меня, господа-товарищи, спрос маленький. Вместо рук - деревяшки, вместо ног - колёса, на месте головы - кочерыжка, а взамен сердца - швейная машинка. Прощайте!

Идёт на кухню. Гремит дверцей духовки, возвращается, наряжается. Натягивает старый пиджак с тусклой медалью, надевает новые кальсоны, мятые брюки, затягивает галстук.

Стоит перед зеркалом при параде, напевает с трудом. Одышка. “И смело мы в бой пойдём за власть Советов ...”

Уходит на кухню. Вносит огромный, чёрный, безобразный, пережаренный торт. На торт смотреть страшно, но он смотрит и даже сглатывает слюну.

За стенкой оживилась негритянка. Поёт блюз. Иван Сидорович марширует с тортом по комнате. Взад-вперёд. Туда-сюда.

Ставит торт на стол. Смахнул на пол конверты и листы.

Втыкает в торт три свечи, считает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. (Доволен, потирает руки.) Дорогие товарищи и друзья! Сегодня Ивану Сидоровичу стукнуло 75 годиков! (Оглядывает все свои письма.) Прошу к столу! Всех! Королеву, Робинзона, Мишку, Гришку, Фёдора, т. Ленина, т. Сталина, артистка где? А где покорители небесных морей? К столу! К столу! (Собирает письма, раскладывает на столе.) Все сели? Кто не сел? Семеро одного не ждут. (Вытряхивает из комода письма, раскладывает на столе.) Насекомые отдельно. (Ставит на каждый конверт по кружке горячего чая или  блюдце.)  А где наш именниник? Ну-ка, смелее, на центр. Чтобы все видели такого красавца. (Встаёт посередине комнаты, оглядывает торт, множество конвертов, кружек, чай горячий.) Я сегодня именинник! (Торжественно, преувеличенно.) Дорогой Иван! Марсиане дарят тебе подарок! (Делает глупое, по-детски наивное лицо.) Марсиане-е-е? Надо же? А где подарок? (Громко.) Сей-час! (Выходит и через минуту несёт маленькую коробочку.) Какие Марсиане? Ну-ка, что здесь? Я посмотрю, можно? (Оглядывает конверты, “письма”.) Можно? (Раскрывает коробку, ахает, извлекает маленькую, размером с карандаш, искусственную ёлочку.) Ну-у-у-у!!!! Марсиане ... Это же ... (Достаёт ёлочку, ставит на центр стола.) Спасибо. (Разрезает ножом торт, торт как каменный.)

Иван Сидорович ломает на маленькие кусочки торт, любовно раскладывает на конверты, читает имена “адресатов”, разглядывает свой почерк. Горят свечки. Стол уставлен кружками. Иван Сидорович сидит и удивляется сам: откуда у него в доме столько кружек, горячий чай?

Иван Сидорович сидит с краю и умиляется от тёплого чувства, что день Рождения и Новый год начинаются.

Вдруг замечает: из торта выставляется уголок бандерольного письма. Иван Сидорович разгребает сухо-фрукты, рвёт кожу жжёного теста и извлекает письмо.

Письмо измазано сажей и липкой смолой.

Иван Сидорович рвёт конверт, читает.

ИВАН СИДОРОВИЧ. Здравствуй, Ваня! Пишет тебе твоя смерть. Поздравляю тебя с 75-летием  и приближающимся Новым годом. Как поживаешь без меня?  Всё дурью занимаешься? Забыл про меня, и никогда не вспомнишь, будто я тебе и не родня. Ах, Ваня, Ваня. Бегаешь от меня, как от огня. Откуда только силы берутся? Жена померла, телевизор и радио поломались, а ты пируешь. Вот гостей назвал, именины празднуешь. Эх, Ваня. Ваня, дурачок ты. Ладно, посижу у тебя за столом пару минуток, передохну, поздравлю тебя и пойду дальше собирать по квартирам таких вот как ты - упрямых, старых козлов ... Ах, Ваня. Ваня ... времена настали. И вроде жизнь нелёгкая, а помирать никто не хочет. Прямо со скандалом приходится ... брать за уши и тащить в огонь. Вот тебе, Ваня, мой подарок ко дню рождения - Ваня, живи вечно. Прощай. Твоя смерть.

Иван Сидорович озадачен, не знает верить или нет письму, рассеянно бродит по комнате, наступает на комочки писем.

- Вечно. Вечно. Вечно ... - вслушивается в свой голос, в интонацию нового слова - Вечно. Вечно. Вечно.

Растирает ладонью грудь, смотрит в окно.

Выкатилось из-за тяжёлых туч мутное зеркальце луны и вся комната озарилась светом.

На фоне городских крыш и труб разливается океан звёзд.

- Вечно. Вечно. Вечно ... - вздыхает Иван Сидорович, ложится на кровать и кашляет.

Вывалилась из комода гора писем.Иван Сидорович, повернув голову, смотрит в окно. За окном городской шум: автомобили, голоса. Трубит в туалете пионерский горн.

Стучат по батарее. Дрель вонзилась в  стену, на третьем этаже играет рояль.

На верхних этажах раньше времени справляют Новый год. Пьяные голоса поют песню: “Что стоишь, качаясь, тонкая рябина ...” Вот уже где-то за стеной хлопает пробка шампанского, бьют часы.

Новый год пришёл.Крики: “Ура-а-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а-а!” Открылась входная дверь. Сквозняк гоняет по комнате комочки писем.

Занавес

Конец

 

 

 

Екатеринбург, 1996 г

НА ГЛАВНУЮ