Олег Богаев
Я
убил Царя
Пост-документальная пьеса
для чтения вслух
Посвящается жителям родного города
Действующие
лица:
Шар-баба, ГОСТ
14.03-1613, весом 5 тонн
Череп номер четыре[1]
Следователь-невидимка[2]
Жители
Екатеринбурга 1918 года[3]
Душок комиссара
Ермакова[4]
Академик Академии Наук
Говорящее письмо
Юровского5
Шар-баба
раскачивается, трос закручивается против часовой стрелки, удар.
МОЙЩИЦА ПОЛОВ.
Не, не так. У меня было два ведра. Одно с водой, другое - пустое. В одно я
отжимала, в другое макала. Воду носила раз сто. Потому что быстро вода красная
делалась. Кровь же липнет везде. Ее было так много, что даже не знаю... одна
огромная лужа как маленький пруд, и шесть озерец небольших. Между ними ручьи.
Красное все, бурое прямо. Я такое видела в деревне у тетки, когда резали телку.
Но здесь не коровы, а люди, и кровь гуще была, и отмывалась поэтому плохо. Мне
же велели вымыть там все. И половицы не крашены. Ладно бы камень, а доска впитала. Швабра была, я ей
скоблила, потом стала руками. Кровь загустела, тряпка кокожилась
вся. Я потом ее выкинула там, во дворе. Изгажена вся. (Пауза.) «Кто
позвал мыть полы?» Пашка Медведев. Он работал в ихнем Чека. (Пауза.) «Знала ли я, чья
это кровь?» Весь город знал! Я даже когда пошла - думала, увижу
кровь голубую, а она простая была как моя. Цвета такого, как знаете, варишь
варение ежевику, между пеной какое. Весь город знал. Да. Весь. (Пауза.) «Скока
нас было?» Я… Я… Я, Физа и Третья, не
знаю имя ее. Они воду таскали, я мыла. Полосы оставались. Никак не убрать,
разводы кругами, тогда я стала мыть прямо, чтобы как будто такая доска. Но
кровь оставалась, я мыло взяла, тогда уж все вместе скоблили.
Испачкалась вся. После юбку отмыла. Я в ней, вот она. Тут было замазано, похоже
на краску как будто. Отмыла, нету пятна. Видите, да? (Пауза.) «Что там было еще?»
Тока кровь. Вообще ничего. Кровь. Ну, еще пол этот весь затыкан штыками. Тут,
тут, тут, там, там, там. Усеяно прямо... Что делали там, я уж не знаю... Ведь такой пол изнахратили,
блин. С утра до темна мыли и мыли. (Пауза.)
«Чем
расплатились со мной?» Мукой. Да, мукой. Даже пуда не будет,
наверно. Мы же потом пироги с маменькой сделали. С картошкой и луком. Мука
залежалая, горе вообще. Я когда домой принесла, протрясла, одни мышьи говна. (Пауза.) «Что
я делала в ту ночь?» Ничего, дома была. Мы выстрелы слышали. А
на утро позвали всё замывать. Разве я в чем виновата? (Пауза.) «Крышечка
от шкатулки???» Нет-нет! Я в доме его не брала, в крапиве
нашла возле этого дома. У нас много крапивы растет. Сама крышечка стеклянная,
по бокам цветочки. В металле посреди крышки замочек с надписью «Эн два». Нет, я
чужое вообще не беру, говорю – в крапиве нашла. Красивая вещь. Вы б разве не
взяли, если просто лежит? Взяли б наверно… Я тоже как все.
Удар.
ШОФЕР. Люханов
Сергей. Православный. Шофер. Живу в нашем городе на Соборной дробь 7. (Пауза.) «Что
я делал в ту ночь?» В гараже долго фару менял. Ермаков вызвал
по телефону. Приехал в Ипатьевский дом. Открыли
ворота, передом встал. Они, видно, убили уже, стояли, курили, ждали меня. (Пауза.) «Сколько
трупов?»
Не знаю. Я в кабине сидел. (Пауза.) «Что
делал?»
Руль держал. Я же водитель. (Пауза.) Нет,
в зеркало не глядел. «Что я думал»?
Ничего не думал. Ждал, что грузят мешки. Ждал, скорее поехать. Мотор не глушил.
(Пауза.) Если б я знал, что дело
такое, я бы нарочно для вас вышел тогда, все запомнил, и в тетрадочку описал. (Пауза.) Янкель
сел в машину ко мне, остальные в кузов запёрлись. А когда с Вознесенской
погнали, слышу – в кузове стали трупы кататься. Я - в тормоза, старший пошел,
их всех закрепил, и дальше спокойно до места. (Пауза.) Я не знал, что там за трупы. Время собачье - у меня своих
дум до хрена. Ремонт, запчастей не хватает, керосин не дают. Ну, если б я знал,
отказался б наверно. Я бы сказал – товарищи, извините, это все без меня…(Пауза.) «Когда в Поросёнков приехали?» Думаю, через часа три.
Дождик пошел. Я вышел, поссал, и улегся в кабину. Они там кидали кого-то,
рубили, копали, кострище зажгли. А утром меня их старшой разбудил, говорит - за
кислотою поедем. (Пауза.) Я мотор
запустил, передом дал, смотрю – жгут там чего-то, и головы на пенечке ровно
стоят. (Пауза.) Чьи?
Да всякие: детские, взрослые… Отрубили, видать. В город доехали быстро. Там
машину у церкви поставил. Старшой сразу в Аптеку, а я - к теще домой. Прихожу,
а она молоком обварилась. Я скорее за доктором, по пути напарника встретил. Так
и так, мол, езжай вместо меня. Ну, так я царя и не увидел… или его головы. (Пауза.)
«Хромовые
сапоги с клеймом Романова»??? Сапожник донес? (Пауза.) Да, есть у меня эти сапоги. Но там не печать, а
инвентарные знаки и вензель под задником, и сапоги вовсе не добрые, а слезы
одни, он в них с коронации самой топтался, похоже. Да я их только в церковь на
праздники одеваю. Я их выкинуть собирался, да жена говорит: – «поноси». (Пауза.) «Жалко
мне себя»? А как же. Думал, брошу слесарку,
уйду из Депо и заживу частным извозом, а хрен! То красные, то белые, то царю бошку оторвут, то расстрелом стращают! (Пауза.) Ну, вот.
Удар.
ДАМА.
Лидия Николаевна Еремееева. Вдова. Православная. Живу
в нашем городе на Главном проспекте, дом 32. (Пауза.) «Знаю ли я Щукина»?..
Да. Это учитель женской гимназии. (Пауза.)
Что??? Откуда вы знаете?! Вам Щукин сказал?! (Пауза.) Мерзость какая… Подлец! Он мне
сам подарил этот бюстгальтер! (Снимает бюстгальтер,
кидает.) Откуда мне знать, где он купил или взял?! Если угодно, Щукин мне
еще подарил панталоны утепленные, панталоны легкие шелк; платье прогулочное
летнее: грудь и ворот отделаны белым кружевом; зонт английский: ручка резная,
кость. И на всех этих вещах инициалы граждан Романовых! (Пауза.) «Вещи с убитых???» Нет-нет!
Панталоны и зонтик у меня появились еще до того, как Романовых убили. За месяц! (Пауза.) «Откуда я знаю время
убийства???» Весь город утром узнал. (Пауза.) «Что я делала в ту ночь»??? Послушайте, я вдова… А вдове очень непросто… А если
вам Щукин что-то донес… (Пауза.)
«Калоши»??? (Пауза.) Какие
калоши? Я вам говорю, калоши императрицы
носит Аглафира Петровна. Она была в этих калошах в
театре, и хвасталась всем: «Моя нога одного размера с императрицей!» (Пауза.) «Ворованное»?!
Да я это честно купила! И вообще… У Зои Егоровны – жены директора горного
института платье Татьяны. А у Марии Петровны сорочка княжны Анастасии. У Лизы
Пановой – невесты управляющего городским парком три пары царских колгот. А у
Матрены Кузьминичны Свищевой – сестры купца Чурбанова
- два лифа императрицы. А у Ангелины Евграфовны
Хомяковой - вдовы присяженного поверенного, туфли
княжны Марии. А у Варвары Прохоровны Зайцевой с Клубной улицы панталоны
наследника. А у Янины Исаковны Агафуровой
с Ключевской есть иконы и зубные щетки Романовых. Даже у Авдотьи Зиминой –
сиделки полковника Скворцова есть царские простыни… А про прислугу, рабочих
молчу: у тех море вещей. (Пауза.) Откуда?
Да с рынка! С рынка! Там царским добром торговали с апреля! С Апреля! С
Апреля!!! Пока те под стражей сидели, у них все тащили, кто мог. (Пауза.) «Жалко мне их или
нет»? Вроде
убили, надо их всех пожалеть, но… Честно скажу – я не знаю жалко мне их или
нет…
Удар.
МАЛЯР. Цыбин Иван. Я - маляр, Православный… электрик… Живу в нашем
городе на Крестовоздвиженской, семь. (Пауза.) «Портсигар»?
Есть такой. (Показывает портсигар.) Внутри гравировка «Его Императорскому Величеству от
солдат 26 пехотного полка». Мне Романов сам подарил. (Пауза.) Как «за что»? Я им помогал! Я им много хорошего
сделал! Например, окна белил. (Пауза.)
«Зачем?»
Комендант прежний Авдеев просил. «Побели, говорит, стекла окон, чтобы Романовы
на улицу не глядели, будто ослепли. (Пауза.)
«Не понятно»?
Еще объяснить? Авдеев просил: «Мне надо так, будто
Романовы ослепли. Окна есть, но их нет. Закрась на хер им окна, чтобы они
вообще не пялились никуда». Ну, я изнутри-то закрасил. Ушел. А Романовы стали
дырки на стеклах царапать. Авдеев пришел, на меня начал базлать.
Я говорю – я-то при чем? Вы же мне не сказали, что Романовы будут дырки в
побелке царапать. - Стали кумекать, как и чего. И вдруг осенило меня: «А
давайте снаружи окна закрасим, только вы наглухо забейте гвоздями окошки и
форточки». Ну, и хорошо получилось в итоге, Романовы жили как рыбы - не видели
ничего, не открывали. (Пауза.) «Электричество?»
Да. Тоже чинил. Уже новый комендант Яков Михалыч-еврей
просил: «Приди, ток почини». Ну, я
пришел, лампы, люстры, розетки проверил. Ток везде есть. «Зачем вы позвали
меня», – говорю. – А затем, - говорит, - что для таких персон как Романов,
починить – это значит сломать. «Отрежь, им, товарищ, все провода, чтобы все
обесточить, чтобы сидели они в темноте, а то до ночи жрут электричество,
книжки, твари, читают, караулу спать не дают». Ну, отрезал я все капитально. А
утром, Юровский опять вызывает. Я прихожу, а царь этот бывший ночью сам все
починил, сидит, ухмыляется, курит. Тогда комендант психанул, рванул у него
портсигар, и мне отдает со словами: «Бывший царь дарит тебе». А Романов молча
сидит, типа – конечно, дарю, не сомневайся. Вот я и взял. (Пауза.) «Что я делал в ту ночь?»
Пил, а потом похмелялся. (Пауза.) «Жалко
мне их»? Нет, они сами во всем виноваты. Тут уж я
твёрдо на этом стою.
Удар.
ОФИЦИАНТКА.
Мария Томилова. Официантка я православная. Живу в нашем городе на Уктусской дом три, это сбоку приюта. (Пауза.) Да, работала в Ипатьевском доме.
(Пауза.) Нет, я их не кормила. Я еду
поднимала в бидонах. Мне бидоны у дома телегами поставляли. Из столовой Совета.
У них спецпитание было. Четыре рта на спецпитании, а семь - на обычном. А как
они там всё делили - не знаю. Бидоны с
едой уже горячие подвозили. Бидоны ставили у ворот, а я их корячила на этаж. У
них повар был – немец беззубый. (Пауза.)
«Как
их кормили?» Завтрак, ужин,
обед. Первое, второе и третье. Кормили как на убой. Даже охрана просила, –
ты, - говорит, - их так не корми, а то все трубы в сортире засрали. Простите. (Пауза.) Первое время я мыла за ними
тарелки. Бывало, повар им накладет, а я сяду у двери,
и наблюдаю. Правду скажу – Романовы ели очень культурно. Рассядутся все, и
начнут насиловать ножами картошку. Больше всех ела жена. Она Николашку все время шпиняла. Она
не любила его, злая была… Все время шептала ему непонятное что-то. А дети
любили его, он как ишак сына таскал. Вообще,
Николай был подкаблучный. Сразу видать, кто главный в
семье. Жену семья острашенно боялась, даже доктор
сердитый. Глядела я так на них, и жалела его: «Бедный, ой, бедный Царёныш, всю жизнь с бабой намаялся». Она была истерная. Голова у нее вечно болела, другой муж дал бы ей
по башке - и все бы прошло, а он терпеливый… (Пауза.) Вот я расскажу. Первый еще комендант Авдеев любил с ними
поесть, так, ради уморы. Напьется Авдей до синих
соплей, в грязи изваляется, обоссытся, а потом придет
к ним за стол, усядется между царем и царицей, и лапает пищу руками. А я с
охраной стою, наблюдаю. Смех, чисто кино! Ну и жена рожу скривила, говорит Николашке: «Сделай хоть что». Ну, он что-то промякал, а Авдеев
локтем его хррясь! Прямо в нос. У того кровища
захлюпала. Утерся, и стал дальше супчишко хлебать, а
царица глядит на царя так насмешно, мол – «слабак,
мой мужик, ой слабак». Не знаю, как можно жену так бояться, подкаблучный
такой, каких отродясь не видали. Не царь, а тюхтя! И
мальчонка у них был идиотик – в носу завсегда
ковырялся. Лежит вечно пластом, козявочки ковыряет. А
девчонки хорошие были, только по-русски вообще «ни бум-бум. Они русский вовсе
не видали. Бывало разок на них матюгнешься, а им хоть бы хны. (Пауза.) «Что я делала в ту ночь»? С парнем
в лодке каталась, он служил на втором этаже. Дежурил в охране. Сутки через две
с пулеметом, рядом с уборной сидел. Платили там больше, чем на заводе. В эту
ночь их всех распустили. А выстрелы мы не слыхали. (Пауза.) У Романовых пять сундучищ у
кроватей стояло. И шесть поменьше - в прихожей. Они с собой 28 подвод привезли!
Ночью, когда они засыпали, вся охрана брала. Не наглели. А так, потихоньку. Все
брали, и я. А потом таскала на рынок. Там продавала. Мода пошла на царские
вещи! Люди прямо из рук вырывают. Но когда пришла эта еврейская морда - другой
комендант, сундуки капитально закрыли. Жидёныш. Брать стало нельзя. А на
рынке-то спрос. Ну и меня подруга-швея соблазнила – давай, - говорит, - вышивки
царские делать. Стали брать у старьевщика тряпки, и вышивать вензеля. Настоящие
вещи имели вензеля золотые, а наши – желтыми нитками, шторы пороли. А народ как
чумной – без разбору хватает. Наценку давали в три раза. Все в городе захотели
слоняться в романовских тряпках. До уморы дошло – расшиваю крестиком вензель на
ссаных кальсонах, и за косарь загоняю. А на следующий день какой-нибудь франт
щеголяет. (Пауза.) «Жалко
мне Романовых»? Жалко только Царя. Ему, видать, жена
совсем не давала. Сгинул зазря, а толком за жизнь не потрахался.
А остальных вовсе не жалко! А за что их жалеть? За убийство? Дак сегодня всех убивают! Чем они лучше других?
Удар.
ИПАТЬЕВ. Николай Николаич Ипатьев, инженер…
православный, проживал в нашем городе по адресу Вознесенский проспект, дом
сорок девять - дробь девять. Вы - первые, с кем говорю. (Пауза.) «Как
я объясняю, что выбрали мой дом»? У меня все удобства:
мебель, камин, телефон, душевая… Место хорошее, сад. К нам пришли, показали мандат, и велели сдать дом. (Пауза.) Нет, кто там будет жить – не
сказали, мы узнали потом. Это, конечно, лестно, что на твоем диване спит
император, пусть бывший, но у меня там в столе осталось пенсе, и чулки
Александры. (Пауза.) Пусть это останется между нами… Вообще, должен сказать,
человек я серьезный, семейный… И дом такой же искал… Дом я купил у Шаравьева. Мутный такой богатый раскольник. (Пауза.) По первости я дом не хотел покупать… Но Шаравьев
неделю просил: «Это ваш дом, непременно ваш! Он должен стать Ипатьевским домом». С чего??? Но я решил посмотреть… И дом
мне понравился. Слишком. Да так, что я сразу купил. Не могу вспомнить, что в
нем тогда мне так приглянулось… может быть сад… С колодцем у старой ели. (Пауза.) Да,
есть колодец. Ель мы спилили. Колодца нет на плане. Колодец старый, очень
глубокий. Мы оттуда воду не брали, водовоз привозил. Глубина неизвестна, мы с
сыном хотели замерить, но нам не хватило бичевки… (Пауза.) Это
все байки! Говорили, что сирень в саду такого душистого сорта, что на участке
древний погост. Еще говорили, что на месте моего дома стояла старообрядческая
церковь. И вроде общину изрубил отряд казаков, а потом уже построили
православную церковь нарочно, а та вдруг сгорела. Дак
я вам скажу – это бред. Я вопрос поднимал в казенном архиве, там была пустая
межа, а прежде болото. Там все перерыли – нет ничего. (Пауза.) Что? Нет. Янкель
Юровский был нашим семейным фотографом. Мы ходили к нему всей семьей до
Безумного Февраля. (Пауза.) «Почему мы ходили к
нему»? Он
неплохо снимал, и к нему все друзья наши ходили. (Пауза.) Я вспомнил, с ним дружил Гаккель – смотритель музея УОЛЕ6, он утонул неделю назад. Оригинальный
был человек, изучал шингирского идола7 и первобытные культы. (Пауза.) «Что
я делал в июле»? Мы были на даче. Я был даже не в курсе.
Когда приехал, узнал. (Пауза.) Когда мне вернули ключи?
Кажется, в среду. Юровский отдал. (Пауза.)
«Что
он сказал»? Ну, я дословно не помню. Что-то вроде: «Мы там
немного намусорили». Когда мы с женой открыли замок… (Пауза.) «Что я увидел?» Жена до
сих пор меня убеждает, что там в нашем доме находилась некая тварь колоссальных
размеров. А я полагаю, все проще: этот мусор, хаос, бардак оставила охрана.
Затем во дворе мы приметили чужих бездомных собак, которые ели с земли мясо.
Жене показалось, что это части человеческих тел, а я считаю, что это мясо с
рынка, которое стащили эти дворняги. Затем, в каретной было много каких-то
змеиных следов, но я думаю, это следы от тряпки, когда замывали полы. Мы
поднялись наверх. В гостиной нас ждала огромная куча испаражнений.
Полагаю, что это перевернули ведро, в которое ходили по нужде люди, но супруга
считает, что эту кучу оставил та гигантская тварь. И везде этот запах крови и
Ада… (Пауза.) Нет,
я инженер, я не верю во все эти сказки… Просто в камине жгли кожу или резиновый каучук. Но
меня, признаюсь, поразил плач. (Пауза.) Да, плач.
Очень тихий и странный какой-то. Внизу под ногами. Я даже подумал, что в доме
кто-то остался, но – нет. Никого. Жена впечатлительна крайне, но я-то считаю,
что это не ангел какой-нибудь Серафим, а кошка рожала, соседская кошка залезла
под дом, там и сидит до сих пор. (Пауза.)
Нет, мы жить там не сможем. (Пауза.)
Нет, дело не в плаче. И даже не в том, что в моем доме вероятней всего убили 11
человек, хотя согласитесь непросто спать в таком доме… Кто мне вещи
вернет? (Пауза.) Мне прежняя власть гарантии
дала, что все возместит… Я вас понимаю, вы не при чем… Но они все сбежали,
потому что вы заняли город. Пять диванов, три книжных шкафа, семь кресел, 14
стульев, буфет, письменный стол, семь живописных картин видов природы, книг -
300 томов, четыре ковра, чучела животных – кабан, гусь и медведица с
медвежонком работы Гершона… Не говоря о постельном белье! (Пауза.) Кто мелочный, я? Посмотрел бы я на вас, когда бы вы все
потеряли… Ответьте мне на один вопрос. Почему я, инженер, который честно служил
всю жизнь, теперь имею загаженный дом? Только не говорите о пожирающем «огне
революции», это для впечатлительных дам. (Пауза.)
Молчите? И это правильно. Потому что во всем виноват только один человек. Я понимаю, вам не понравится правда,
но все платят сейчас за ошибки одного разгильдяя. Его зовут Николай Романов. Это он так бездарно управлял государством, что оказался с
семьей в загоне как скот! Ну ладно, семья, это его частное дело, а чем виновата
страна, огромный народ?! Мы все в чем провинились?! (Пауза.) «Жалко мне их»? Мне жалко, что их убили в моем доме.
Удар.
ОФИЦЕР. Поручик гусарской лейб-гвардии полка его Императорского
Величества Лев Громов! В
составе 2-й гвардейской кавалерийской дивизии был на Северо-Западном фронте!
Участвовал в Восточно-Прусской и Лодзинской операциях. Командир конной артиллерии под Сувалками,
разбил 3 полк Людендорфа, за что имею третью медаль
«За храбрость». Награжден за ночную вылазку и рукопашную битву под Перемышлем,
командовал диверсионным отрядом в Карпатах. Ранений не имел, бог уберег!!!
Полный кавалер Георгиевского креста всех степеней. А потом… А потом решил
поучиться… С позапрошлого года курсант Николаевской Академии генерального
штаба. (Пауза.) «Почему
Академию не прикрыли»? Самим чудно. Думали, в Петрограде разгонят – сюда
переехали. А через день тут красные власть взяли, но офицеров пальцем не
тронули. Значит, военные науки нужны. Красные нас не тревожили, мы тихонечко
занимались, правда они наградное оружие отобрали… И главное - запретили нам
форму носить! И ордена, которые мы в боях заслужили! Это какое-то изуверство!
Вы только представьте: я - герой, боевой офицер, был вынужден ходить в
гражданском пальто как проститутка! А таких как я, молодцов, здесь двести
курсантов, отборные офицеры Империи!
(Пауза.) «Где я был в ту ночь»? Высыпался. У меня три неуда за семестр. По военной
географии, общей тактике третьей Пунической, и что ужасно – двойка по теории
внезапной атаки. Учиться сложнее, чем шашкой рубить! Но как говорил Александр Македонский: «Знания
– есть начало великих побед». (Пауза.)
«Венценосные кальсоны»??? А кто
донес? А Мариша вам говорила, что не только меня ублажала, но и комиссаров
еврейских??? У товарищей по утрам мощный пролетарский стояк! (Пауза.) «Спасти
Николая»? Да, мы на третьем
курсе долго вели тайные дискуссии... Мы даже скидывались всей Академией на
патроны, но полковник Егоров все спустил на цыган. Я знаю, каждый из нас в
одиночку мог бы отбить государя голыми руками. Охрану порвать было легко… Но
есть одно но. Если пуля шальная? Если «чирк» – и всем годам учебы конец? Тогда
для чего сколько зачетов, перезачетов, экзаменов,
сессий?! (Пауза.) «Чем
офицеры еще помогали»? Сливочным маслом. Каждый курсант
жертвовал свой кусочек масла на завтрак, кое-кто жертвовал даже табак. Но потом
мы узнали, что охрана все забирает! А кормить врага – это поражение тактики.
Поэтому мы вообще перестали Романовым посылочки отправлять, тем более что
монашки им яйца носили в день по тысяче штук. Сколько до Государя яиц доходило
– не знаю, но даже из расчета, что охраны там было сто человек, Романову и
детям перепадало по паре яичек, что тоже очень не плохо… (Пауза.) «Варианты спасения»?
Да, мы могли охрану подкупить, у каждого офицера на черный день спрятано
что-то, но поймите, мы – мужчины в расцвете, и у нас имеются нужды. Женщины,
например. Женщины раньше офицеров любили. А теперь я должен платить. На Урале
женщины дорогие! (Пауза.) «Жалко
ли мне Романовых»? Отвечу как боевой офицер честно и прямо:
он проиграл эту битву за трон!
Удар.
СТРЕЛОЧНИК. Сторож. Лябухин. Василием звать. Православный. Сторожил свой
разъезд. Будка там у меня. Кровать, печка и столик. (Пауза.) Чего? Нет, я раньше работал на рынке рубщиком мяса. Пока
оно было, а потом война началась, уехал из города сторожем в будку. Тут Коптяки, я сам из этой деревни, и мать, и отец, и родня.
Сутки дежурю, две - отдыхаю. Зимой – хорошо, а летом - сплошной сенокос. Состав
раза три за день проскочит. Состав Верх-Исетской
дороги. Слышу гудок - шлагбом опускаю, потом опять подымаю. Зарплату уж год не дают. Я
не хотел уж работать, но будку жаль оставлять, ведь сразу пожгут, народ
полоумный, а будка толковая, теплая, с печкой. Живу я вот так: приду с узелком,
и в окошко топорщусь, зайцы ходят, медведи, а когда затемнеет – фонари разожгу
и запрусь, «Святое писанье» читаю. (Пауза.)
«Что
было в ту ночь»? Я
был на смене. Вдруг – оттуда мотор тряхтит. Светало
немного. Грузовик, а за ним две подводы дров. С бойцами. У них ружья - вверх. И
по дороге к моёму разъезду. Чудно! У меня на разьезде отродясь машин не видали. Ну, я вышел им заявить,
что «дальше дорога-то адская, вся в дырах, застрянете вусмерть».
А они мимо меня, мол: «дядя, мы всех умнее». И уехали по коптяковской,
там вниз, поворот. Постоял я, репу свою почесал, и в будку залег. Да и уснул
вдруг чего-то. А через час в дверь долбят:
- Сторож, вставай! Мы – люди с мандатом! - Вышел. Там два красных солдата. Один
тот городской признал меня, что я на рынке работал рубщиком мяса. Попросили
машину толкнуть, шибко застряли. Пошли. А там грузовик так запёрся в болото,
хоть машину бросай. Толкали, толкали, измаялись все. Старшой у них говорит:
«Ладно, давай тут, костер разводи». А мне: «дядя, иди к себе, спи»… Вернулся я
в будку, в окошко гляжу. А дыма-то нет. Дрова, видно, сырые. А утром опять
тормошат. Этот один, городской. Уже выпивший, видно. Мне говорит: - Ты же мясо
на рынке рубил? - Рубил. – Помоги, у нас много свиней, разрубить надо, целиком
не горят. - Я говорю – у меня топора нет. - А он – у нас топоров и ножей
завались, сколько запросишь… Пошли. А я стекла в будке забыл, щюрюсь как сволочь. Спрашиваю его: – Это что за свиньи такие, каких надо жечь? –
А такие, - говорит, - свиньи заразные, чумные, что надо их обязательно сжечь до
пепла, а прежде разделать помельче… Подходим, а там трупы лежат. Я говорю: – Это же человечьи!!! – А Старшой, умаянный
весь, сообщает, - нет, ты сторож - слепой, это ошибка, это сорт такой свиней
очень похожий на людей. Внешность человечья, а нутра свиная… (Пауза.) Ну, стал я на ощупь рубить,
начал их с крупных. Сначала топором, потом ножом. Кожу с них не снимал, кости
рубил, а жилы ножовкой. Руки-то помнят… Там был один поросеночек мелкий, я
когда резал его, он оживился, глазами захлопал, солдаты добили его. Я говорю –
сдается мне, что это человек… (Пауза.) -
Нет, - говорит, - мужик, это не он, ты обознался… Это – скотина. - У нас на рынке тоже было такое, больных
коров привозили, но грудину всегда оставляли, а тут все в огонь. (Пауза.) Нет, я возился не долго,
разрубил им шесть туш, остальное – все сами, ребята сметливые. Дали мне за
работу пачку чая Батумского, руки в луже помыл, и вернулся назад. А потом что
там было – не знаю, сменщик пришел. (Пауза.)
«Жалко
царя»?
Ой, я не знаю. Вы лучше про жалованье там спросите, когда нам дадут. А про царей…
Жалко б было наверно, если б соседями были, а так… Они для меня как буквы в газете.
Удар.
ПУДЕЛЬ ДЖОЙ. «Гав-Гав!» Что в переводе на человеческий: «Гражданин, вы не знаете собачий язык?! А если знаете, то остановитесь, чтобы я мог вам кое-что рассказать». (Пауза.) Да, простите, я не представился. Перед вами любимый пудель Цесаревича Алексея! Меня зовут Джой Артур Пудель IV! Я пес царских кровей. Живу сейчас в конуре пьянчуги-хозяина, а раньше жил в Царскосельском дворце. Месяц назад меня ласкали ладони Наследника трона, а сейчас я нюхаю под хвостом у безродных дворняг. Сейчас я на себя не похож, а раньше у меня были кудри… (Пауза.) «Где я был в ночь на 17 июля»? Я прошу, чтобы вели стенограмму допроса! Я, пес Джой «малой декоративной породы», реформированный католик, свидетельствую о том, что произошло в Ипатьевском доме. Я лежал на клетчатом коврике возле кровати мальчика, и чесался от блох. Ровно в 12 часов мальчик меня разбудил и сказал, что слышит какие-то звуки. Я подозвал государя, который не спал. Мы встали у двери, и услышали тихие голоса. Проснулись княжны, и все мои слуги. За окном было черно. Мы услышали хор, затем плач, смех, и нехорошее бормотание. Пошли ходуном половицы. Камин задышал, наша дверь распахнулась, появилось чудовище, половиной похожее на крысу, другой половиной на кошку, и прорычало: «Новый царь Российской империи приглашает вас на обед!!!» Папа ответил: «извините, но мы не обедаем ночью». Но тут зазвонила огромная миска, и дом задрожал. Мы стали скорей одеваться. Пришли гуталиновые ноги, и повели нас по лестнице вниз. Папа нес мальчика, я рядом бежал. Но ступени никак не кончались! Запах стал резче. Мы шли вниз целую ночь. Потом мы увидели дверь, а за ней железную комнату. Она пахла лекарством. Мы вошли, и оказались в Черном соборе. Папа очень обрадовался, а мальчик заплакал. И только хозяйка попросила стул, как святые на образах превратились в обнаженных балерин, соскочили со стен, и начали выть. Сбежался в Собор миллион грязных кошек. Они зашипели, заныли, запели! И тут из «Святая святых» выходит маленький человек с рыжей бородкой, его костюм из червей, они шевелятся, в глазах огонек, он приглашает на коврик к обеду. Всем принесли земляные котлеты, а мне отрубленный палец. Вдруг мы услышали топот, открылись врата... И появились 19 царей на имперских орлах! Они подхватили папу, мальчика, княжён с хозяйкой, и унесли высоко-высоко! Я хотел закричать: «А я, а меня вы забыли!», но кто-то надел мне на голову черный мешок, и унес. (Пауза.) Теперь я сплю во дворе, мой новый хозяин живет на Болотной, он злой, он даже не мальчик. Он не играет, он только кричит и пинает, а дети в меня камнями кидают, и обзывают «царский щенок». Возьмите меня к себе. Я буду лизать ваши ладони, визжать от восторга, сахар ловить, греть ваши ноги, прыгать, бежать, и верно служить. Возьмите меня, я хороший! (Пауза.) «Жалко мне мальчика»? Нет, вовсе не жалко! Он – предатель, он бросил меня!
Удар.
ГИМНАЗИСТКА. Слепухина
Лизавета Макарьевна. Живу в городе, Учусь в 7 классе
1 женской гимназии. грамматика хорошо, арифметика хорошо, «Закон божий»
отлично, православная, атеистка. Пришла заявить: в ночь с 16 на 17 июля в ноль
часов тринадцать минут, я, Лизавета Макарьевна Слепухина,
убила бывшего самодержца Российской Империи. (Пауза.) Да, я. Я убила
его, и всю его семью. (Пауза.) «А семью-то зачем»? Да затем, чтобы вырвать все корни зла, чтобы они не выцвели снова!
Пишите, даю показания. Я, Слепухина Лизавета Макарьевна,
питомица 1 женской гимназии… 16 июля в среду, после тщательной подготовки,
отправилась в ипатьевский дом уничтожить Династию. На
мне было монашеское облачение в пол, я обмазала лицо куриной кровью, на шее был
медальон и ладанка с птичьим пометом. Я
рассчитала так, что дошла к дому Ипатьева ровно в полночь, был дождь, но ярко
светила Луна. Я прошла мимо безмятежно спящей охраны, беззвучно поднялась
наверх… они спали. Сначала я убила Николая Кровавого, я вырезала его сердце,
бросила в камин, а потом перерезала горло наследнику и бывшей императрице. (Пауза.) «Как»?.. Просто. Раз-два. Затем я задушила подушкой всех
дочерей. Я, Мухина Елизавета, питомица 1
женской гимназии, вырезала царский род
до основания! Я, Слепухина Елизавета, удалила романовский прыщ с тела
России! Вы спросите, куда я спрятала трупы? (Пауза.) (Пауза.) Погрузила
на лодку, и утопила в пруду. (Пауза.)
«Одна убивала или всем классом»? Конечно, одна! Я одна повернула историю! Не верите? Хотите, я убью всех вас?
Прямо сейчас горло всем перережу. (Пауза.)
Что??? (Пауза.) Я пятая за день?! (Пауза.) А кто еще был? (Пауза.) «С утра была рыженькая, потом
толстенькая»? (Пауза.) Туткина Ангелина?! (Пауза.)
Она тоже просила, чтобы вы казнили ее прямо в центре города??? (Пауза.) «У пруда на Плотинке»?! (Пауза.) «И
сожгли как Жанну Дарк на глазах всей мужской
гимназии»??? (Пауза.) «Под гимн «Боже царя храни»??? (Пауза.) Сволочь какая! Подлая Ангелина! Это моя идея! Это я
себе так придумала! А она все подслушала! (Плачет.)
Я вечно опаздываю! На смертную казнь, на балет, на танцы, в буфет, даже убить
царя опоздала! Как теперь жить?!
Удар.
АПТЕКАРЬ. Бубнов Андрон Спиридоныч, 49 лет.
Православный. Аптекарь. Живу в нашем городе, да, Вознесенский, 4. Аптека моя на
углу… (Пауза.) «Дневник
императрицы»??? У меня
обнаружили??? (Пауза.) Дак откуда я знал! В
сортире тетрадка валялась, и на английском все, непонятно! (Пауза.) «Чей
сортир»? Мой! Он у меня во дворе, я поставил его, когда в
городе канализацию разломали. У меня полдома занимали мадьяры. Они приходили
оттуда ко мне ночевать, и дневник притащили с собой. А у меня во дворе лопух не
растет, вот им бумага, значит, сгодилась… (Пауза.)
«Дневник Цесаревича»? У меня??? Да что вы такое! (Пауза.)
Да неуж-то вы в выгребную яму залезли??? (Пауза.) «28
листов»??? «Рисунки Алексея Романова???
(Пауза.) Знаете как - я не разбирал,
чьи там рисунки, чьего ребенка. Я просто ходил… А вы бы как поступили? По
совести, а? Вот у вас недержание, вам бы лишь добежать… Тут еще канализацию
отключили, и все дерьмо залило пруд, а потом в пищу попало! Диарея – не шутки!
Лично видал, как один комиссар обдристался, это
страшно смотреть… Даже если б я знал, чьи дневники, мне молиться на них что ли
в сортире? (Пауза.) «Дверь»???
Какая дверь??? (Пауза.)А, вы и про
дверь знаете, народ растрепал… Объясняю. ЧК у меня снимали полдома, и за постой
остались должны. А дверь от моего сортира устряпали
всю. Я говорю – товарищи красные мадьяры, вы за собой хоть подотрите, - а они,
- мы принесем тебе дверь от царской уборной, -
сняли из Ипатьевского, и мне притащили. Но
лучше б вообще не несли. Поскольку царская дверь была изгажена вся, даже в
сортир стыдно вешать такую: на ней гадкие надписи, мерзкие, скверные и рисунки
такие похабские, что жить сразу расхочешь, не говоря
о другом… Дикое творчество прямо. Это охрана над Романовыми так измывалась, это
не дверь, а справочник половых извращений. А ведь у царя еще дочери
были... (Подают бумагу, смотрит.) Моя резолюция. Да, это я комиссару-еврею
кислоты 20 ведер продал. Он сказал – против холеры. И я дал инструкцию, как
обезображивать трупы. Слушайте, эта кислота весь гараж занимала, тут любой бы
продал! (Пауза.) Нет, не сказал, но
я догадался, чьи это трупы. (Пауза.) А
что прикажете делать - орать на весь город, молебен созвать или броситься на
убийц с кулаками??? Расстреляй меня, да эти Романовы не то, что подтерлись бы
моими каракулями, они бы даже не знали, что я есть в природе! (Пауза.) Да, у меня неразборчивый зад!
И если кого-то осудят за это, я буду первым! (Пауза.) «Откуда у меня
именной георгиевский крест Николая»?
Не знаю… Кошка откуда-то принесла.
Удар.
РЕПОРТЕР. Господа,
Романовы живы. Они спаслись. Все до единого. «Избавление века» - вот заголовок.
Я тружусь в местной прессе. Фельетоны, рассказы, статьи, играю на сцене,
сочиняю куплеты! «Посадили в каталажку -
расстреляли Николашку, но судьба случилась вдруг -
объявился царский друг!» Я напишу отличный роман в стихах на основе
событий. А события поражают. Ведь я лично писал в газете заметку о
Постановлении, что Николая «расстреляли за возможность побега». А он взял, и
сбежал. Расскажу, вы не против? (Пауза.)
«В ночь на с 17 июля над городом ярко светила Луна. И вдруг с востока
прилетела вторая Луна. Это был воздушный шар ослепительно белого цвета. Он
проплыл над городским прудом, и завис над темным домом Ипатьева. Из шара
спустилась люлька, в нее залезли Николай, Александра, все дочки и сын. Они
забрались в шар, и улетели. (Пауза.) Ясно
куда - в Южную Бразилию в город Каверадос. И спас их знаете кто, кто управлял воздушным шаром?
Император Японии Ёсихито! Кто бы подумал, что
спасение придет от врага! И как хитро придумал япошка – белый шар как вторая
Луна! Сторожа с Луной перепутали. (Пауза.)
«Кто подтвердит, где свидетель»?! Я перед вами! Я видел своими глазами! И это
настолько доподлинно, что обсуждать даже нельзя! (Пауза.) «Работал
ли я в местной газете»? Да, в
«Уральском рабочем». И я не стыжусь, потому что сам Николай читал мои
гороскопы, сам Николай был нашим подписчиком! (Пауза.) Что я делал за
день до того»? Дома сидел,
писал Романовым письма. (Пауза.) Да,
я писал им письма. (Пауза.) «Какие»???
Послушайте. Мы с друзьями такую шутку придумали… В театральном кружке. Писать
письма в Ипатьевский дом от имени офицера-спасителя.
Зачем? Ну чтобы Романовым там было не скучно… С надеждой все-таки веселее… У
меня почерк красивый, и я знаю французский. «Приготовьтесь, мы вас скоро спасем, оденьтесь, встаньте к окну, и ждите
нас ночью. Ваши верные офицеры». А Ванька Пырьев
у нас играл, он служил в ЧК, эти письма Романовым подкидывал тайно… И они нам
писали ответы!!! Я думаю, сначала это их забавляло, а потом им это все надоело…
А зря. Человек должен верить в хорошее! (Пауза.). «Жалко мне их или нет»? А что их жалеть? Ведь они улетели. Им теперь
хорошо!
Удар.
КОМЕНДАНТ.
Дорогая праправнучка. 10 часов назад я сделал огромный шаг к счастью. 10 часов
назад я стал самым счастливым человеком на земле. Я это сделал. Работа была
очень тяжелая, но твой прапрадед выдержал всё. Только сейчас, когда я вернулся
в этот дом, я нашёл время, чтобы послать сообщение в Будущее. Сейчас ты живешь
в мире бескрайнего счастья и света, и тебе должно быть особенно приятно, что
это я, твой прямой предок, воздвиг этот фундамент всемирного счастья. Я убил
царя. И с ним всех остальных. (Пауза.).
Дорогая,
у меня руки дрожат от восторга, и так кружится голова, что хочется парить над
землей точно птица. Ведь это я, я, я убил Царя, именно я подарил вам, будущим
потомкам, этот бесценный подарок царской смерти. (Пауза.).
Дорогая
праправнучка! Теперь, когда спустя 200 лет, моим именем вы назвали улицы,
города, страны и континенты, я кажусь тебе неземным гением. Но я был простым,
самым живым человеком, просто я очень стремился подарить людям радость. (Пауза.). Милая праправнучка, и еще. Если
кто-то когда-то скажет тебе, что я убил не только царя, но с ним и других
людей, включая детей – не верь, Романовы были не люди, они были страшные звери.
И не жалей их никогда. Жалость – извращенное чувство. (Пауза.). Посылаю тебе посылочку - оловянного
солдатика Цесаревича без головы. Пусть это станет талисманом удачи для всей
нашей семьи.
Удар.
КОМИССАР ЕРМАКОВ.
Мужики, наливай. (Пауза.).
Я
бы тоже с вами хлобызнул, но у меня рта нет. Раньше
рот был очень хороший. Бывало, отдам приказ - побелка летит, а теперь только
воздух пугаю. Не засекли тут очкарика? (Пауза.). Он каждый мой День Рожденья ходит,
краской меня обливает. Черной краской,
гнида такая! (Пауза.).
«Кто я такой»? Куча
костей, а раньше был человеком. Не думал, что меня положат рядом с цыганом и
писателем, я был уверенный, дурья башка, что для меня Мавзолеище
отгрохают в центре нашего города, и туда положат меня! (Пауза.). «Что
я такое»? Я самая важная личность в вашей стране! Я - Петр
Ермаков! Я Царя расстрелял! Я, а не кто-то другой! Я размозжил ему голову с
первого выстрела, а потом остальных! (Пауза.).
«Говорят»?
Да мало ли говорят! Вы их не слушайте! Эти позже примазались, стрелял я вовсе
один: «жах-жах-жах»! А те, кто были со мной - от страха обделались, ручошки
тряслись. Рассказываю. Мы же Романовых наверху пытались штыками забить, не
вышло, они как овцы метались, орали, потом мы их кровавых вниз согнали, живых
еще. Все, что вы где-то увидели – это кино. А в жизни я с первого выстрела
сразу валил! Подходил - сначала царя, потом его бабу, подходил и валил,
подходил и валил! Мальчошку, девиц… Я палил в их
головы как в консервные банки, они все обалдели от удивленья – неужели так
можно с живыми людьми?! – Да можно, я Петр Ермаков! – Потом, когда я всех убил,
стали их скидывать в комнату штабелями, будто там все приключилось, чтоб следы
замести. (Пауза.). Я
еще раз говорю, – стрелял я один, убивал только я, остальные, эти еврейские
морды, примазались к славе. Нет от них России житья. Романовых кончил я,
русский мужик, в одиночку! А эти все приезжие хари с мандатами - Якели, Исайи, стали потом говорить, что они тоже
стреляли. Вранье! (Пауза.). «Куда дели тела»? Не
скажу. Никогда не найдете. А если
найдете, будет не то. Захороните, и объявите святыми других. (Пауза.). «Почему»?
Потому что с их телами мы сотворили такое, о чем даже мертвый я не могу
говорить… Другие, кто был в этой команде, после убийства пристроились в
тепленькие местечки, а из меня сделали клоуна-пьяницу. (Пауза.). «Зачем»? Да затем, что я не еврей, я простой русский
мужик, коренной, так сказать ваш горожанин! И я сделал всё, а не эти жиды! (Пауза.) Слушайте. Мне, человеку,
который на весь мир город родной прославил, даже перед смертью квартирку не
дали! Я уж тайно надеялся, что помру, тогда от души меня похоронят с
генеральскими почестями… куда там… Прощались со мной в вонючем ДК имени
Свердлова Яши, а прощальный обед был в дешёвой столовой… мне даже в гробу
ордена не одели, стащили, видать. (Пауза.). «Кто такой царь»? Как
это кто? Романов! Был такой главный по стране. (Пауза.).
«Какой стране»?
Ребят, да вы все там позабыли? Историю вовсе не знаете? Была Династья такая, я их всех от души положил… (Пауза.). Жалко мне их? А что их жалеть? Мне
вас всех жалко. Судя то по новым вашим могилам, богато жить стали… Царя опять
захотели???
Удар.
АКАДЕМИК
АКАДЕМИИ НАУК. Предельно упрощая, хочу сказать - амбивалентная
доминанта стагнирующего социума бесспорно
спроецировала эсхатологический диссонанс между всеми стратами моногамных
культурных пластов, что естественным образом редуцировало симулякры
негативного. Совершенно правомерно, что многие явления стали реципиентами
глобальных исторических процессов. В этой связи в контексте гносеологии и
вполне экзистенциальных задач, возникающие коллизии варварства неизбежны! Надо
трезво смотреть на объект социального символа и
отдавать себе здравый отчет, что в исторической науке и человеческой
этике мы имеем дело с невозможностью реинтеграции
прежних иерархических групп в новейшие построения. И в этой связи радикальные изменения абсолютно неизбежны.
Более того, они исторически позитивны, но для отдельных субъектов человеческой
парадигмы, трагедии принимают завершенную форму конца, что на общем историческом ландшафте не является такой
уж глобальной проблемой.
Удар. Удар. Удар.
ЧЕРЕП
НОМЕР ЧЕТЫРЕ. Дорогая
маменька! О, счастье! Восторг! Cet heureux moment8!
Мы наконец-то свободны, мы едем к тебе в Крым! Представь, в ночь на 17-е
внезапно в город приехал консул от брата Георга в сопровождении двадцати
морских английских офицеров, и, заявив ноту протеста, принудили большевиков
выпустить нас! Ты не можешь представить, чем были для нас эти 78 дней! Пыльный, отчаянный город... Последний месяц я
думал, что с нами произойдет Catastrophe9.
Каждый день я молча корил себя, глядя на унижения наших детей, что я никак не
способен их защитить. Это самое страшное чувство, для любого отца! Но теперь в
семье ликование, даже больной Алексей смог надеть сапоги, и встать на ноги!
Дорогая моя маменька, наш Бэби решительно идет на поправку! Скоро мы будем на
море! Солнце, Ливадия!
Пауза.
Что???
Пауза.
«Слуг
убили»?
Пауза.
Каких слуг?
Пауза.
Не понимаю, какого доктора…
Пауза.
Что?
Пауза.
«Меня
тоже убили»???
Пауза.
Мама, разве возможно такое?
Пауза.
Что?
Пауза.
Ну… может, это и к лучшему… Но… как
теперь Алекс?!
Пауза.
«И
Алекс убили»???
Пауза.
«И девочек»???
Пауза.
Это неправда… Это все сказки, наши
люди не способны на это!
Пауза.
А Алексей???
Пауза.
«Алексей»?!
Пауза.
Но… за что?!
Пауза.
«Просто так». Разве такое возможно?..
Выстрелы.
Занавес
Екатеринбург, 2019
[1] нумерация
части останков Николая II - Н.А.
Романова
2 следователь по
особо важным делам Николай Соколов умер в Париже при невыясненных
обстоятельствах.
3 по демографической
переписи населения Екатеринбурга на 1914 год
4 похоронен на
Ивановском кладбище г. Екатеринбурга
5 второй комендант
дома Ипатьева
6 УОЛЕ
– Уральское общество любителей Естествознания, основано в 1870 г.
7 обнаружен в 1894 г. Древнейшая в мире сохранившаяся деревянная скульптура. Возраст достигает 11 тысяч лет. Существуют две основные версии идентификации, первая: идол как религиозный символ ранней цивилизации, вторая: идол как знак опасности и важного предостережения.
8 Это
счастливый момент! – фр.
9 Катастрофа, - англ.